1 июня в Буфете разливался аромат волнений и томления. Кокетству чрезвычайно способствовала романтическая обстановка, в которой этот материал и пребывал. На поэтическим вечере, как заявлялось, ранее, затаив дыхание, слушали «секс-символа» лирической поэзии Дмитрия Воденникова.

— «Вся моя пресловутая искренность — от нежелания подыскивать тему для разговора. Раньше в подобных случаях — я сразу ложился в постель. Теперь говорю правду. Хорошо, это или плохо, — не мне судить. Но людям — НРАВИТСЯ».

— Дмитрий, как можно быть секс-символом поэзии?

— Да никак. Это взялось от нежелания думать своей головой. Люди придумывают и навешивают ярлыки на людей, как на аптекарские пузырьки. Только в отличие от настоящих аптекарских пузырьков мы не знаем, что находится конкретно в этом человеческом пузырьке, на который наклеили этот глупый ярлык. Легко навешивается «женщина-вамп», или «секс-символ». Секс-символ — это Дима Билан, а я ваша совесть. Откуда это берется, спрашиваете вы? Оттого, что человек не хочет думать, журналист не хочет думать, критик не хочет думать.

— Не только. Почему-то же сложился же у людей такой волнующий образ?

— В свое время, секс-символом эпохи считался Александр Блок, в него влюблялись пачками. Перечитывая его сейчас, мы воспринимаем его как трагического поэта, и все. Ты можешь сказать о нем секс-символ?

— Нет. Для меня лично скорее Брюсов секс-символ.

— Да, Брюсов тоже секс-символ, но второго ряда. А первого ряда не бывает секс-символов. Вечная подмена, чтобы людям было легче объяснить явление. Представьте себе дикаря, который никогда не видел океана. Он вышел из тропиков и увидел нечто огромное, шумное. Также и я, когда ездил читать в Америку, в темноте слушал океан. Мы опоздали на пляж до захода солнца. Я спустился вниз в полнейшей темноте. Океана я не видел, но я слышал этот гул, это ни с чем не сравнимо. Это не море. Мы этого не поймем, стоя в темноте у Черного моря. Океан — это махина, которая шумит. Так вот, дикарь видит нечто, огромное и серое, но оно может быть лазурное, переливающееся красками, и он пытается объяснить это на своем бедном языке. То же самое и с современными людьми, конечно же, это не дикари, и даже ни как Эллочка Людоедочка: «Мрак, Блеск, Жуть»! Но тем не менее... У них очень скудный душевный лексикон. Не словесный, а душевный. Бедное восприятие. Когда они видят человека, вызывающего волнение, может быть, внешностью или стихами. И вместо того чтобы подумать, что стихи — это некая животворящая сила, пытаются все это свести к низу живота. То есть происходит подмена. Мы живем в пластиковую эпоху подмен. Для меня это очень оскорбительно.

— Как вы думаете, что хотели бы прочитать в ваших стихах представители молодого поколения?

— Понимаете, новое поколение — это люди, которые еще не успели омертветь. Они хотят увидеть в книге путь поэта, который скажет им: «Ребята, это не стихи, это свидетельство моей жизни». Как можно жить по-настоящему, на разрыв аорты, жить, не подменяя живые слова мертвыми словами. Тем не менее, состояться и не умереть под цветущим забором, и тем не менее стать! Вот о чем говорит актуальная поэтическая книга. Я прокладываю свои желтые кирпичи, как помните, в сказке Волкова, девочка Элли шла с Тотошкой по дорожке из желтого кирпича. У меня они разноцветные: желтый, розовый, голубой, черный, черный, черный, потом снова розовый...




P.S. Читайте стихи Дмитрия Воденникова в новом сборнике «Вкусный обед для равнодушных кошек».


(Исходный текст)