Поэт сейчас — вроде диджея, его искусство понятно не всякому. Мир вообще распадается на мелкие части: мы пишем музыку сами для себя и покупаем вещи, созданные специально для нас. Так и в поэзии — гении, способные работать одновременно для масс-маркета и Русского Языка, рождаются нечасто. Современная поэзия — вещь салонная: пока народ слушает Михаила Круга, трубадуры поют для избранных; поэтический язык усложнился до максимума, его надо специально изучать. Но и сейчас распускаются удивительные цветы Зла — поэты, к которым тезис Барта о смерти автора не относится. Поэты, достойные славы.

ДМИТРИЙ ВОДЕННИКОВ Лучший, кого сегодня можно услышать. Как он читает — это драма, счастье, карнавал: «Так вот за это/ именно за это/За это все/Не оставляй меня». Недавно на его выступлении в публике дошло до обморока. Высокий штиль все еще хрестоматийным образом воздействует на прекрасных дам.

ВЕРА ПАВЛОВА Стала заложницей собственной строчки «я — Павлова Верка, сексуальная контрреволюционерка». Приставку «контр» не замечают: Вера безропотно несет крест поэтико-сексуального Че Гевары. Ей удалось невозможное — получить за поэзию денег: $25000 — Большая премия Аполлона Григорьева.

МАРИЯ СТЕПАНОВА Получившая только что «белочку» (премию Андрея Белого, 1 рубль и бутылка водки), Мария — поэт серьезный. Ее появление в «Школе злословия» — лишь нежелательная огласка: столько времени, сколько требуется для написания Машиных стихов, у публичных людей не бывает.

КИРИЛЛ МЕДВЕДЕВ Поэт, который начинал с истерически рукоплещущих залов, нынче ушел в отказ: в форме коммюнике послал литературное сообщество подальше, отказался читать стихи и публиковаться. Перу поэта-отшельника принадлежат большие верлибры-истории: «Честно говоря, не понимаю/Как можно иметь столько любовников или любовниц/И при этом не только не сойти с ума/Но и еще достаточно уверенно/Чувствовать себя/В этом мире».

ШИШ БРЯНСКИЙ Всегда будет в андерграунде. Такого, как сказал бы Пушкин, «шалуна» местная поэзия не обретала пару столетий. Шиш — автор множества нецензурных неологизмов и песен. Дашь его книгу почитать — звонят ночью, цитируют: «„Дорогая, сядем рядом и отравимся, б..., ядом“, — аааа!»

ЕВГЕНИЯ ЛАВУТ Пишет о детстве, о взрослении, о вещах, всем хорошо знакомых: «Я звоню Ане Мухановой/Узнать задание за февраль/И вдруг в квартире у нее сдавленный/Слышу какой-то лай/Аня, говорю, у тебя что, собаки?/Она подает мне знаки...» Материал банальный, сопротивляется. Но отступаться поздно.

(Исходный текст)