Нет, никогда не стану я
до самой старости дитя.
до самой старости дитя.
1
Мне 30 лет,
а все во мне болит
(одно животное мне эти жилы тянет:
то возится во мне,
то просто спит,
а то возьмет — и так меня ударит,
что даже кровь из десен побежит).
2
Никого бы не хотел обижать — потому что
обижать людей нельзя — но так получилось,
что в один журнал я пообещал стихотворение,
которое уже напечатал дважды.
Нехорошо получилось.
Очень жаль.
обижать людей нельзя — но так получилось,
что в один журнал я пообещал стихотворение,
которое уже напечатал дважды.
Нехорошо получилось.
Очень жаль.
Еще мне жаль мою статью
(она убогая была,
ее не приняли в журнале) —
а в ней ведь тоже плыла синева,
лежали мысли целыми кусками,
и гордость там и сям чернела как земля.
3
Теперь, надеюсь, вам понятно почему
я так влюбленных не люблю:
и не за то, что некрасивы
(как раз–то это мне приятно),
и не за то, что будут изменять,
и даже не за то, что скоро разбегутся,
а после лягут в разные могилы
(все это тоже можно пережить) —
но мне, зачем мне знать,
что между вами было,
когда я сам еще
могу желанным быть.
4
Вообще–то я чужого не беру,
но я хотел бы новую судьбу,
но с тем условьем,
чтоб понамешали
в меня побольше снега и тепла
и чтоб там тоже лыжники бежали,
под шапками огромными дыша.
но я хотел бы новую судьбу,
но с тем условьем,
чтоб понамешали
в меня побольше снега и тепла
и чтоб там тоже лыжники бежали,
под шапками огромными дыша.
Так безобразно я пишу,
что даже сам не понимаю,
как это все однообразно.
Но если правильно сложить
в один мешок стихотворенья
все эти.......................................,
все сгустки света и тепла,
охапки боли и стыда —
вот было бы стихотворенье.
5.
Поэтому–то мне теперь и не вполне понятно,
чего я так взбесился этой весной, когда, услышав
первый вариант этого стихотворения, мне сказали,
что у меня появились замашки эстрадного симулякра,
видимо, думая меня этим упрекнуть.
чего я так взбесился этой весной, когда, услышав
первый вариант этого стихотворения, мне сказали,
что у меня появились замашки эстрадного симулякра,
видимо, думая меня этим упрекнуть.
А я и щас
хотел бы изменить
один любимый мой видеоклип,
где Пугачева обо мне поет,
но только так,
чтоб за спиной моей стояли
(желательно в красивых пиджаках)
не эти мальчики
и Гарик Сукачев
(они мне ничего не обещали),
а вы — которые меня читали:
Ахметьев, Гуголев, Малинин, самолет.
6.
Итак, прожив еще один год, я стал полагать, что
трагическое мироощущение — это удел малолетних.
В конце концов, понять, что все умрут, — это дело техники.
Но уж если ты намерен жить дальше, то будь любезен,
придумай себе хоть какое–то оправданье.
И тем не менее не могу отказать себе в последнем
удовольствии.
трагическое мироощущение — это удел малолетних.
В конце концов, понять, что все умрут, — это дело техники.
Но уж если ты намерен жить дальше, то будь любезен,
придумай себе хоть какое–то оправданье.
И тем не менее не могу отказать себе в последнем
удовольствии.
Вообще–то я уже об этом говорил,
но мне, и правда, было неприятно,
что вы тогда не помогли
мне выбраться из этой тьмы
(а я ведь там лежал
здоровый и опрятный),
но ведь и вы боялись темноты.
А значит, это выше наших сил.
Но я об этом тоже говорил.
<Все свободны>
май-декабрь 1998
