Официальный сайт Дмитрия Воденникова. Весь 1997.

Сломай стишок, увидишь ты внутри,
как мало общего у них у всех с людьми

1

Когда я не сошел с ума,
а только в чувстве повредился
(ты это поняла сама,
когда подходишь близко–близко),
я научился быть счастливым,
глядеть на воздух и деревья,
но вдруг ужасно испугался:
а вдруг мне никогда не будет
ни тридцать лет, ни двадцать девять.

май 1997

2

Мне так хотелось, чтоб меня
вы прокатили на машине:
об этом Кальсина просил,
и даже Львовского просил —
не потому что денег жалко
(хотя, конечно, очень жалко),
а потому что нету сил.

Я никого из них не извиняю.

3

Я — это очень, очень просто:
немного тщеславья, немного терпенья
плюс тела бедного кулек,
который я тащу через года,
как будто что–то ценное таскаю
(ведь даже я подвержен тленью).

Я этого не понимаю.

4

Мне нравятся стихи, когда они летят,
но до чего ж они со мной не схожи:
я так хочу в их белоснежный сад,
они ж над Бабушкинской маются, кричат,
голодные, как стая ворончат, —
в них слишком много черноты и дрожи.

Нет, правда, что меня никто не обижает:
ни шеф, ни Ольга, ни стишки
(хотя, когда бегут вперегонки,
ведь сами же себе они мешают,
друг друга душат, исправляют, жмут,
когда–нибудь они меня сожрут).

Я этого стихам не разрешаю.

-----------------------------------------------------

Прим. Еще мне нравятся стихи Елены Шварц

(одной китайской поэтессы),
они, наверно, на нее похожи
(хоть иногда, мне кажется, не очень).

Но и без них я тоже проживу.

И последнее. Зная, что никто из пишущих
о себе не может избежать пошлости, я
готов признать, что пока моя жизнь
складывалась благополучно, и все же —

Не страшно, Господи, стареть,
хоть мне сперва противно было
(а что, приятно одному лежать
комочком в собственном стихотворенье?):
все восхищались? все меня жалели?
Все — Димочкой хотели называть?

октябрь 1997